Insomnia писал(а):Anrie01 писал(а): сортирует на достойных и не достойных
Интересно как проходит сортировка
"Сортировки" нет, есть способность с учетом нажитых свойств, создавать свой мир. Представьте вы в пустоте, создаете ,имея лишь бестелесные воспоминания, все процессы, которые будут способны возникнуть в пустоте, создавая при этом материю, пространство, время...Если вы неспособны этого сделать, вы не станете Богом. Почитайте отрывок из моей повести
[spoil]-Ты помнишь, как умер?
Нет. Как это все происходило, не осталось в памяти, но кто я такой и почему все это случилось, я осознаю. Помню, все слабее с каждым днем, причину, а сами события утрачивают прежнюю логику, но все ярче прорисовываются детали из моего прошлого, его местА, движения, предметы, звуки, запахи и краски.
- Что ты увидел вначале?
Свет. Обычно, когда смотришь на яркий свет, начинают болеть глаза и хочется зажмуриться. Здесь, я зажмуриться не мог и боли не было.
Кроме света я ничего не видел.
И это было и страшно, и восхитительно одновременно. Свет был яркий, но не колючий и не обжигающий. Причем, когда смотришь на яркий свет, есть область твоего зрения, которое находится внутри тебя и это всегда твой темный тыл, который тебя гарантированно спрячет, если захочешь, только закрой глаза. И этот тыл и есть сам ты. Твое сознание.
Здесь не было ограничения. Не было этого темного тыла. Это было панорамное зрение и вверх, и вниз, и кругом…Одновременно. От меня самого в этом всепожирающем свете не осталось ничего. Я не мог ни отвернуться, ни прищуриться, ни закрыть глаза. Мне стало страшно и тогда я увидел темную точку.
-Что именно ты увидел?
Очень маленькое пятнышко, чуть темнее общего света, за которое можно было зацепиться зрением. Я вспомнил, как в детстве стал тонуть, когда ослушавшись, зашел на глубину. Этот животный страх и ватная скованность рук и ног, попеременное мелькание воды и голубого неба наваливались и тянули в темноту, отбирая каждый глоток воздуха и смывая еще видимую точку фонаря, торчащего достаточно высоко над берегом. Фонарь был на бетонном столбе, ржавый, забытый, и изнутри торчала солома от чьего-то гнезда. Это было все, что связывало меня теперь с жизнью.
Фонарь то приближался, то становился все меньше.
Это место, куда мне надо было изо всех сил вернуться, разделило все на свете надвое, на верх и низ, на силу и слабость, на жизнь и смерть, мне никогда не забыть и как потом, была тягучая и тупая безразличность и подзатыльник, вернувший меня в мир, от моего спасателя, лицо которого я не могу вспомнить…Звуки тогда долго возвращались. Мне что-то говорили, но я не понимал, что. Я смотрел на белые сморщенные от воды ладошки и не понимал, какое отношение ко всему происходящему я имею, ко всей этой суете, крикам, страшным глазам брата и слезам сестры. Я неясно помню мутное изображение всего, как будто смотришь сквозь вспотевшее стекло, но всегда вспоминается отчетливо тот ржавый фонарь, с пустым проемом для лампы и с соломиной торчащей изнутри.
?
Эта была точка. Просто точка. Или мне казалось, что это была точка. Может, это было просто направление, как тот фонарь из детства. Только на сей раз точка не уменьшалась и не увеличивалась. Она просто была, и я с облегчением смог почувствовать, что есть хоть что-то в этом свете, по отношению к которому я могу создавать свой верх и низ, право и лево, куда я смогу отводить от точки взгляд. Но мне не удавалось приблизиться к точке. Я не пытался этого сделать, потому, что не знал, как это сделать. В бессилии, я стал отводить от точки взгляд. Вернее, это просто переключение внимания. И тогда я увидел другую точку, которую ранее не замечал, но может просто не смотрел в эту сторону, поскольку я не знал где находятся эти стороны. Эта точка была светлая. Светлее общего света и была где-то за тем местом, где возникали мои вспышки памяти и где я чувствовал самого себя.
Я понял, что это и есть мое внутреннее состояние и основные ориентиры, от которых рождается собственное осознание. Если я устремлялся к темной точке, то она становилась крупнее, безразмерно увеличиваясь и весь окружающий свет терял яркость до полной, пугающей темноты, но лишь яркость другой точки возрастала, или мне так казалось или хотелось, чтобы ее было заметнее в темноте. Так же, двигаясь в противоположном направлении, свет вспыхивал до нестерпимой яркости … и, лишь обратившись к черной точке, можно было не сгореть в этом пламени. Это я сейчас говорю о том, что я мог двигаться. На самом деле, тогда было только внутреннее стремление, от которого и точки, и окружающий свет менялись и которое позволило мне понять, что я каким-то образом, не имея ни рук, ни ног, могу приближаться к этим точкам.
Я получил способность управления светом.
Причем, в сторону черной точки можно было двигаться до полной темноты в ощущениях, когда на свет можно было говорить, что он стал не серый, не мрачный, но его не стало вообще…, тогда как предела движения к свету я не смог ощутить. Всегда можно было сказать, что теперь стало чуть ярче, чем было. И тогда я понял, что темнота, это всего лишь отсутствие света, но свет и стремление к нему, бесконечно.
Я научился видеть обе точки одновременно и обращать свое внимание поочередно, то на светлую точку, то на темную, относительно того места, которое я отвел своему сознанию. Получилась третья точка и, сразу же, получилась глубина. Я мог взглянуть на эти точки издалека, мысленно удаляясь, когда эти точки устремлялись друг другу и, также, возвращаясь назад, становился на прямой между точками, когда точки расходились на прежние места. Это некоторое время забавляло меня, но очень быстро наскучило по причине своей тривиальности, и я стал пытаться избавиться от этих точек и вернуться в безмятежность сплошного света, путем раскручивания этих точек вокруг себя. Но точки, в результате, не исчезли, но появилась частица. Это уже была малюсенькая твердь, которая ввела меня в неиспытанный доселе восторг. Я вспомнил, как когда-то родилась моя дочь. Это было таким необычным по своей полноте событием. Оно заняло все мое сознание, перевернуло все в ощущении мира, когда я был только что сыном, но вдруг, стал отцом. Именно тогда я перестал быть сыном. Что-то резко изменилось во мне и в ответственности, и животной всепоглощающей способности и желанию заботиться о ребенке. Это чувство было гораздо больше обычной мотивации к преодолению голода, холода, жары. Это шло из глубины души. Я не мог управлять этим чувством, но мог только направлять его. Ощущения, которые возникали, когда тебе доверяли подержать ребенка, перепеленать или понянчить, сравнимы с самыми сильными чувственными воспоминаниями.
Я придумал частицу и окружил ее мысленной заботой, которая стала воспроизводить другие частицы тверди истово и неустанно. Всегда в ликовании от содеянного, я понял, что у меня появилось время. Оно разделило все на до появления первой частицы и после…
Кто-то из моей памяти, а там, как оказалось, было колоссальное количество разных людей, свободно разбирался со временем и рассчитывал минуты до прихода или отхода. Они не спешили и всегда успевали вовремя. Мне никогда это не удавалось. Я либо приходил гораздо раньше и не знал чем себя занять до начала.., либо хронически опаздывал и всегда винил обстоятельства, но только не себя самого. Эта суета, в которой люди перетекали из одного состояния в другое, мне всегда была обременительна. Я не хотел как все, но всегда делал, как все, иначе мир меня отторгал и это было всегда крайне мучительно и обидно, но одиночество не пугало меня, а заставляло искать таких же людей. С которыми было хорошо молчать.
Частицы массово возникали и отталкиваясь друг от друга, собирались в вещество. Казалось бы, отталкиваясь, они должны были разлетаться по всему миру, но тот мир, который я придумал , был ограничен светом, который возникал между точками, который, как преграда, как непреодолимое поле, не позволяло им разлетаться дальше и, набираясь все больше в замкнутом пространстве, они против своей воли, становились все ближе друг к другу и, однажды, стали соединяться между собой в причудливые комбинации. По тому, как частицы соединялись, стали получаться сгустки в виде рыхлых и твердых тел. Это вещества сами собирались в одну огромную твердь, и она была послушна моей мысли. Твердь расположилась подо мною и распространялась плоско в разные стороны.
-Когда ты увидел воду?
Почти сразу же, как стала образовываться твердь. Вода блестела на свету вкраплениями в тверди и не соединялась с ней. Потом, она стала собираться из мелких вспышек в большие капли, потом, в еще большие и потекли ручейки и стали образовываться лужи…
Так продолжалось очень долго.
Мне вспомнились озера в Хорватии, с иссиня-бирюзовой прозрачной водой, в которой концентрация растворенного кальцита была неимоверной. Деревья, упавшие в воду, камыши, ветки, листья , покрывались почти сразу же известковым налетом и приобретали белесый вид, как буд-то преднамеренно слепленные из гипса и брошенные в воду. Они сразу же становились частью фантастически красивой картины и на фоне этой картины плыли, как будто висели в воздухе, стаи рыб, следом за проходящими туристами и выпрашивали кусочки хлеба. Животных и людей, растения и деревья, и минералы собрала к себе вода. Она всегда будет спутницей всякой жизни.
- Ты чувствовал тепло или холод?
Нет. Для этого мне надо было иметь тело, и для того, чтобы видеть свет, мне нужны были глаза, но моя память и была моими глазами и моим телом. Я помнил и ощущал температуру вспоминаемых вещей, их суть и форму. Я вспомнил, что места в которых я жил, всегда были трехмерны, где были понятные длина , ширина и высота, и стал встраивать частицы в трехмерности, чтобы получилось трехмерное вещество. Для этого мне понадобилось пространство, где бы они возникали в объеме. Я вспоминал свое детство, в котором я попал в военизированный лагерь. Почему меня туда отправили родители, я до сих пор не могу дать себе ответ. Туда направляли детей, которые не отличались покладистым нравом и требовалась корректировка в их поведении, при помощи всяческих воинских ограничителей свободы. Нас одели в воискую форму, надели пилотки, сразу же прочли распорядок дня, который нарушать было категорически запрещено. Мы ходили строем, орали строевые песни, разбирали автоматы, кидали гранаты и стреляли из винтовки на стрельбище. Из нас лепили воинов, вопреки нашему желанию, оградив от всего мира забором настоящей воинской части, с настоящими солдатами, несущими настоящую службу..
Попадая в пространство, частицы, как по рельсам, занимали три степени свободы, приобретали объем и больше с пространством не контактировали.
-Что такое бесконечность?
Бесконечности нет, есть части и целое. Есть граница вещества, в которой варятся частицы. Они были созданы из маленьких бурунчиков или завихрений тех точек которыми я регулировал свет. Свет звезд на ночном небосводе всегда заставлял останавливать всяческие мыли и притягивал взгляд к их огромному количеству. Когда ты начинал думать о том, что ты смотришь в бесконечность, как учили в школе, то становилось жутко и отчаянно хотелось выбраться из этой ситуации, как когда то, в шутку, друзья набрасывали тебе на лицо подушку и чуть-чуть пытались придавить. Еще даже не задыхаясь, тебя охватывала паника и ты взбрыкивал, орал и колотил руками, чтобы освободиться.
Как это нет конца? Как всегда, ты вырывался из-под подушки, так и переставал думать над этим нелепым вопросом о бесконечности, который мешал даже дышать, если долго о нем думать. Бесконечности нет. Есть пространство, которое бесконечно готово впитывать и вмещать в себя вещество. Но оно зависит на сколько будет выработано вещества, на столько будет заполнено и пространство. Безусловно, с бесконечностью надо уметь работать, как с нулем, как с ямой, в которую падать нельзя. Но не более. В воображении, как глядя на звезды. Бесконечность нельзя поделить, скажем, пополам, умножить на..., отнять от...,прибавить к..., и т.д. Она- неприкасаемая, потому, что не существует. Нельзя прикоснуться к тому, чего нет.
-Что же тогда есть?
Есть пространство, поле, частица и вещество. Все это появилось для меня почти одномоментно и вспоминая, я понял, что все мире
…………………………………………………….
…………………………………………………..
-Ты стал Богом?
Нет. Я был все тем же человеком, который попал в необычные условия, и я создавал то, что уже видел, помнил и знал. Для себя я не стал Богом, но для тех, кого я создал…, наверное. Они были во мне, и я был в них. Я знал о них все, но они не знали и не могли знать о мне ничего и тогда я послал к ним Сына.[/spoil]